Заходите на разговоры и чай.
Он вернулся в ту комнату, в которой не был так давно. На полу в черно-белую шашечку, как шахматная доска, тонким слоем легла пыль, за большим окном не было ничего, и только тусклый серебристый свет, как от луны, освещал помещение. Он поднял голову и увидел каменные своды потолка. Они красиво, как причудливый, экзотический цветок, сходились в центре, словно то был храм. Эхо от шагов гулко отражалось от стен и уходило в этот потолок. Странно. Комната всегда казалась ему не такой высокой. Может быть, теперь она изменилась, показывая его изменившуюся сущность?
Сев на пол, он, по старой привычке, стал ждать. Свет, падающий из окна, ласкал черты лица. Уже не такие по-детски добрые и милые, как раньше, но в глазах его отчетливо читалось: он снова видел, как это - быть счастливым. Но снова вернулся в свою комнату, которой теперь владел не кто-то невидимый, как раньше...
Он сидел, смотря вперед. Интересно, хоть кто-нибудь заходит в эту комнату, чтоб посмотреть, вернулся он или нет? Придет ли кто-то поговорить? Или он так и останется здесь один?
Через какое-то время он понял, что нет. Медленно комнату стал охватывать огонь. Не было паники, не было даже желания укрыться в углу, чтоб отсрочить момент гибели. Он знал: если так, то так нужно. Сидел и ждал, лишь шепча:
- Жарко... - когда тепло огня подбиралось ближе, согревая кожу, и это тепло словно плавило фигуру на полу.
- Душно... - говорил он, когда дышать стало тяжело.
- Больно... - когда огонь добрался до тела.
Лениво оранжево-красные языки облизывали его, обжигая и пока еще не раня. Он сидел, как восковая кукла, он будто медленно плавился. По щекам текли слезы.
- Больно, - снова пожаловался он, и огонь поднялся, цепляясь за кожу.
Комната полыхала. Это был необычный огонь, без дыма, не оставляющий черных следов и пепла после себя. О поедал словно саму сущность. Но не пустого помещения - огонь уничтожал того, кто в этой комнате жил. И когда эти дрожащие языки стали еще жарче, человек закричал. Он кричал и плакал от боли, уже не в силах что-то сделать, даже если хотел бы. Он принял это пламя, как своего гостя, он говорил с ним, как говорил бы с любым, кто зашел к нему на разговор. Только вот улыбаться огню он не сможет.
Эхо срывающегося крика отбивались от стен и тонули в высоких сводах безжизненным шумом, лишним шумом, который исчезал быстро - настолько, чтоб не беспокоить чужого слуха.